“История Вронского“, или хитрый шах Шахназарова?
Истории о судьбах женщин, перешедших границу дозволенного в обществе, не одно десятилетие волнует самых разноплановых творцов киноиндустрии. Список экранизаций бессмертной “Анны Карениной“ Льва Николаевича Толстого настолько значителен, что становится неловко перед другими произведениями русской литературы, незаслуженно забытыми кинорежиссёрами. Первые попытки визуализировать роман Толстого уводят любопытствующего в разнообразные лабиринты от немого кино Кларенса Брауна с Гарбо в роли Карениной до экспрессивного балета-мюзикла с воздушной Майей Плисецкой.
В России первой говорящей и цветной “Анной“ стала картина Александра Захри, где главную героиню сыграла Татьяна Самойлова.
В каждой экранизации зрителю предлагали классический пересказ романа, где акцент повествования делался на судьбе и несчастье женщины, живущей с нелюбимым мужем и внезапно увлекшейся эффектным молодым франтом.
8 июня в прокат вышел фильм Карена Шахназарова с интригующим названием “Анна Каренина. История Вронского“. Экранизировать роман Толстого интересная и одновременно опасная идея. Вероятно, понимая сложность поставленной задачи, режиссёр решился рискнуть и изловить пресловутых “двух зайцев“: рассказать классику и дописать её же. В итоге мы видим пересказ сюжета романа, написанного Толстым, и дорисованное продолжение в виде исповеди графа Вронского, встретившегося с Сергеем Карениным спустя много лет после гибели Анны.
В основу сюжета, кроме романа Толстого, легла повесть В. Вересаева “На японской войне“.
Место действия рандеву Каренина и Вронского Шахназаров переносит в полевой лазарет провинции Маньчжурия, куда во время русско-японской войны попадает тяжело раненый полковник Алексей Вронский. Лазретом руководит военврач Сергей Алексеевич Каренин. Весь фильм – это исповедь Вронского и воспоминания Каренина. Попробуем разобраться, действенна ли в данном случае поговорка “за двумя зайцами…“ и актуален ли подобный “шах и мат“ Шахназарова для сегодняшнего зрителя? Ранее все режиссёры подавали эту историю с подтекстом “давайте пожалеем Анну“. Так воспринимать роман нас учили ещё в школе. Не удивительно, что мы жалеем Анну или восхищаемся ею, осуждая Вронского и не пытаясь разобраться и взглянуть на историю под другим углом. Так принято, это отношение заложено в коллективном бессознательном, оттого по-другому не получается. В связи с этим новая подача Шахназарова безусловно ценна. В унисон вспоминаются слова шахназаровского Вронского: “В любви не бывает одной правды“.
Через воспоминания Вронского Карен Шахназаров знакомит зрителя с другим альтер-эго Карениной, о котором, к примеру, советский читатель Толстого если и догадывался, то вслух говорить побаивался, рискуя прогневить “богов школьный программы“ и неистовых поклонников русской классики.
Собственно, в том, какова другая Каренина и заключается вся соль истории Вронского. Шахназаров как бы говорит зрителям: «Он настолько безволен и размыт как личность, что давайте дружно его пожалеем и отпустим ему единственный его грех – он заложник обстоятельств своей эпохи». Итак, какова же другая Каренина? Это холодная, эгоистичная, не знающая меры в своем тщеславии, женщина, избалованная опекой, заботой и материальными благами, данными ей мужем. Женщина, чьё сердце было бы открыто любому яркому франту и, не появись на горизонте светлый лик рафинированного самца Вронского, скорее всего Анна увлеклась бы кем-то другим. Вронский в фильме говорит, что Анна всё равно бы ушла от мужа, ведь она хотела не прийти к Вронскому, а уйти от Каренина, и не смогли бы её удержать ни сын, ни общество. Та Анна Каренина, с которой знакомит нас режиссёр, сама оправдывает ослепляющую страсть любовью. В финале картины мы слышим её: “Я ненавижу этого человека“. Здесь невольно приходит на ум: от ненависти до страсти и обратно один шаг … под поезд. Вронский Шахназарова спустя много лет признаёт то, что чувство к Анне было наркотической зависимостью, а процесса ухаживаний он даже не помнит. Безусловно, такая режиссёрская правда имеет право на существование. Более того, она должна быть озвучена, так как весьма рациональна и составляет неплохую пищу для размышлений.
Трактовка истории, предложенная режиссёром, интересна, но к сожалению для общего положительного восприятия картины особенной “погоды“ не делает.
При просмотре картины неоднократно ловишь себя на мысли, что Елизавета Боярская не проживает роль своей героини, а лишь старательно читает заученный текст с листа. В связи с этим наиболее комично выглядит фраза актрисы: “Уважением прикрывают пустое место, на котором должна быть любовь“. Фразу, которой можно выразить всю суть произведения, актриса произносит с неприкрытым равнодушием. Впрочем, лента прямо-таки кишит такого рода эпизодами, так что невольно хочется спросить у авторов: где же должный огонь в глазах, где экспрессия и боль? Если режиссёр и ставил задачу показать Анну Аркадьевну непременно холодной истеричкой на грани нервного срыва, живущей лишь эмоциями, то Боярская здесь лишена правдоподобной эмоциональности. Даже при самом благожелательном отношении к этой актрисе, она никак не воспринимается Анной Карениной, и дело не столько в эпохе, сколько в характерности персонажа. Женский психотип Анны Карениной более меланхоличен и грациозен, нежели тот, который воплотила Боярская.
Явным ходом в пользу коммерческой успешности картины стал тот факт, что на роль Карениной и Вронского Шахназаров пригласил супружескую чету Елизавета Боярская – Максим Матвеев.
Оба актёра сегодня скорее раскрученные медийные лица, нежели деятели искусства, а их альянс – объект и источник для подкормки кривотолков желтой прессы. “Плаванье этого корабля“ на волнах морей развлекательных выходит гораздо органичнее, чем в экранизации серьёзного произведения. В данном случае актёры не столько переигрывают, сколько не доигрывают, а вернее не проживают судеб своих героев. И здесь, как некогда сказал Станиславский, всплывает уверенное “Не верю!“. Впрочем, так ли плохи актёры? Ведь каждый из них является профессионалом, а, как известно, любого актёра можно снять хорошо при наличии режиссёрской и операторской любви к своему делу и вовлеченности в процесс. Что касается заинтересованности режиссера.
Исходя из суммы полученных ощущений можно с печалью констатировать, что картина – качественная работа “без сердца“.
Хотелось бы вспомнить об очень старом фильме “Весна на 3аречной улице“. Там нет ни одного приглаженного и напомаженного героя. Всё – жизнь. Но как снята Нина Иванова? Как любит камера эту непрофессиональную актрису! Сколько обаяния дарят ей выгодные ракурсы. Отсюда можно сделать вывод, что режиссёр фильма “Анна Каренина. История Вронского“ до конца не прочувствовал актёров. И всё же достоинства у этой кинокартины определенно есть.
Шахназарову удалось воссоздать эпоху и показать её особенности, воплощенные в моде и архитектуре того времени.
К примеру, интересен эпизод с облачением Анны в дневной туалет, а ведь всем нам известно из книг и документалистики насколько непрост и трудоёмок был процесс переодевания женщины. Как правило, в фильме, если он не документальный, мы видим женщину либо уже одетую в свой наряд, либо, простите, в чем мать родила. Шахназаров показывает процесс облачения в обилие всевозможных многослойных юбок ненавязчиво, но весьма колоритно. Также к плюсам картины можно отнести ряд режиссёрских находок, подтверждающих мысль о намеренном желании режиссёра подчеркнуть скрытую мазохистскую природу главной героини. Например, эпизод, в котором Вронский, помогая Анне застегнуть корсет, как бы намеренно затягивает его сильнее положенного, и на лице Карениной вместе с гримасой боли хорошо заметна улыбка. Режиссёр будто говорит зрителю: “Анне нравится страдать, и она смакует и культивирует в себе разрушительное чувство“. Любопытна задумка с введением в сюжет девочки-китаянки, случайно оказавшейся на территории военного лазарета, и чью жизнь спасает Вронский как бы взамен своей собственной. Этим поступком Шахназаров как будто высвечивает непроработанное чувство вины Вронского за не спасённые жизни Карениной и их общей дочери Ани.
И всё-таки этот “кинематографический бутерброд“ коварно падает маслом вниз, ведь, как известно, за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь.
