Гера Столицына: “Нас всех оправдают стихи…“
Есть поэты, которые пишут просто и понятно, стоят близко к читателю, и тем хороши, а есть такие, кто идёт по пути наибольшего сопротивления, не стремится к массовости и изначально задает читателю нелегкую задачу. Например, в случае с героиней этого интервью может показаться, что она пишет не для публики, а для себя. И, возможно, для тех немногих, кто проявит терпение и пойдёт дальше строк.
Знакомьтесь, Гера Столицына!
Я пропускаю осень – мило,
наверное, немного сквозь
ни пальцы, ни трахеи – жилы,
так как и в восемь мне жилось,
первее бренности и веры
нищаю вместе с букварём,
от сентября все чувства меры
сомнамбулически дождём.
С тобой такие люди, знаешь
калейдоскоп манер – миры…
казалось бы, чего ты таешь
от непредвиденной жары?
Чего ты хочешь? в топь иную
пусть – голоса – в листы – поют!
Ворону сизую чумную
хвораться впустишь в свой приют..?
И про- пускаешь осень – ст-ран-но –
куда ни глянь, повсюду знак
листа, пера, поджившей раны…
вся память – суетный о-враг.
Стих недовыпущен из клети,
грудной, как вОроны и кашель –
сквозь пальцы, сквозь маршруты эти
осенне со-болезна блажь?
Гера Столицына – это псевдоним. Настоящее имя неприкосновенно?
Отнюдь. Я его не скрываю (смеётся). Если имя, данное при рождении, – оберег для мира земного, то псевдоним – оберег для мира стихов. А этот мир, безусловно, потусторонний. Он открывается ключом слова и метафоры. Поэтому “Столицына“ – это не географическое пространство мегаполиса. Это территория души – многоЛикость (СтоЛиц) как многогранность. Хочется верить, что амулет “работает“, окрашивает стихи в многогранные тональности.
Стихосложение ты приравниваешь к алхимии. Какие составляющие ты помещаешь в свой поэтический котел?
Есть мышление поэтическое, и здесь главное – мысль. Эта мысль может быть передана с помощью слова ритмом, звуком и формой – “три кита“ поэтической мысли. Помимо рифмы должны быть и они, иначе это уже не поэзия, а просто рифмованные буквы.
Ты считаешь себя поэтом?
Провокационный вопрос (смеётся). Слово “поэт“ невозможно рассматривать отдельно от слова “поэзия“. А что такое поэзия? Можно предположить, что это даже не образ жизни, это глубже, её кровеносная система. Мысли всё равно, будет она выплеснута на лист бумаги или нет. Она, как данность, приходит и живёт. В момент сильного душевного переживания будто включается “красная кнопка“ и мысль льётся рифмой. И уже не важны ни количество стихов, ни количество читателей, ни признание, – всё это не значительно. Когда мысль приходит, ты не можешь думать иначе, ты записываешь её. И кто ты в такой момент? Проводник информации, идущей через тебя? Невротик-графоман? или Поэт? Можно предположить…
Твои стихи недостижимы, они как другая Вселенная, которую можно попытаться рассмотреть, но в полной мере никогда не познаешь. Ты намеренно запускаешь читателя в этот лабиринт, или не думаешь о нём вообще?
Буквенный состав слова “стихотворение“ говорит сам за себя – “Стих – Отворение“. Отворить его можно лишь путём Со-Творчества. Возникает тандем “читатель – автор“. Разумеется, читателю необходимо приложить старания, и через эти старания он откроет, возможно, новый, совершенно иной смысл. Тот, о котором, может быть, не подозревал даже автор (или не подразумевал), но который есть. И это правда читателя, его история, его творчество. Без такого подхода всё теряет смысл.
Я ведома процессом написания, я не ставлю задачи покорить кого-то. Но если читатель всё же сам решил войти в этот лабиринт Минотавра, так ему всегда дана Нить Ариадны – сотворчество. Пусть большинство по этой тропе не пойдёт. Поэзия, как истинная Дама, верует в качество, а не в количество. Как истинную женщину, её нужно завоевать: приложить определённые старания для того, чтобы постичь. Пусть меня читают немногие, но пусть читают.
Скорее всего невозможность влечёт апогей
стать космосом мнимым для нашей не общей планеты
стать частью единости, чудной галактикой света
прося предварительно пороха, льда и гвоздей.
скорее всего беллетристика – раненность рук,
абстрактность ревнива к присущим ей гаммам и числам,
возможность простить и принять вездесуща ключична,
вот только её нужно вспарывать словно хирург,
прилежно штурмующий новые плоти – рельеф
микстурит обрывки краёв, лезвий скорость так кстати
скорее всего мы научимся выстилать скатерти
тем самым врачующим магам под бирками “блеф“
скорее всего невозможность – иллюзия дней,
на самом же деле любой рандеву – то же танго,
мы учимся праздность раскрашивать “письмами к ней“,
чтоб после себя мнить и мачо и орангутангом,
и кем-то ещё, чем-то должным и множественным…
скорее всего эта должность важнее профессий
она будто ширма, познай её, сдайся рефлексиям
и выдет утробное “вечно земное земным“
В одном из твоих стихотворений есть строчка “нас всех оправдают стихи, не пишущих – тем, что прочли“. Ты придаешь Слову очень большое значение? Что для тебя “Слово“?
Оправдают. Я верю в это. Я читаю любимых поэтов и очищаюсь, лучше понимаю свою боль и частично отпускаю её. Слово – маленькая мантра. И важно знать ему цену, как в творчестве, так и в жизни. Все говорят о важности поступков, а не слов, разделяя их, противопоставляя. Но бросание слов на ветер – тоже поступок, при том крайне нечистоплотный. Я бы не стала разделять две эти сферы. Отсутствие уважения к Слову – большой огрех современности.
Твоя профессиональная деятельность связана с детьми, и я знаю, что ты очень любишь свою работу. Насколько она влияет на твое творчество, в частности, и на мировоззрение, в целом?
Я работаю с детьми, имеющими диагноз “аутизм“. Несмотря на недолгое время работы в данной сфере – влияние колоссальное. В силу диагноза эти дети находятся в состоянии абсолютной закрытости. Не нежелания, а именно невозможности полноценно взаимодействовать с окружающим миром из-за особенной душевной и физической структуры. Компенсацией “слепоты“ к социуму, является крайняя зоркость к деталям, к природным явлениям, к интонациям, звукам и словам. Вместе с ними я учусь этой зоркости к мелким деталям – незначительному умению для здорового человека, адаптированного в современном мире, но, безусловно, главнейшему для мира духовного и поэтического. Отходить от своего критического эго, напичканного “надо“ и “скорей“, растворяться в предметах и ощущениях. Это ли не поэзия? И ещё один важный элемент – дети даруют умение быть “здесь и сейчас“. В общении с ними особенно важно ценить момент “сейчас“. Ведь в силу расстройств психики и соматики, им сложно сконцентрироваться на одном действии долго. Им важен момент импульса, важно максимально обогатить ребёнка деятельностью, которую он выбрал именно в эту минуту. Стихи тоже приходят “здесь и сейчас“, “сюда и сегодня“, пришпорить этот процесс невозможно, даже преступно.
Что касается мировоззрения – я учусь у детей жить. Не страдать с ними рядом, а жить. Радуя их, я обогащаю и себя их радостью. И это тоже со-творчество. Вместе с тем стало больше осознанности в жизни, не самокопания, а осознанного принятия своей индивидуальности, своего “внутреннего ребёнка“.
Поэт Владимир Ток считает вдохновение – понятием дилетантским. Что ты думаешь по этому поводу? Что для тебя вдохновение?
Интересное определение. Что значит “дилетантским“? Иронией часто прикрывается всё то, что невозможно объяснить. Или перекрыть, как поток того же вдохновения. Можно попробовать подойти ближе к слову “вдох-новение“ – это вдох. Вдох есть жизнь. Забавная игра слов: если поменять местами букву в слове “вдох“ получится “вход“. ВдохНовение – дыхание чего-то нового (“новение“), дающего вход в жизнь. Для меня вдохновение – это познание нового, жизни – через себя. Не буду оригинальной, сказав, что это, конечно, любовь и чувство влюблённости, без которых искусства, как и жизни, просто не существовало бы. Но это не только любовь к чему-то глобальному, это и любовь к мелким деталям.
Как бы ты описала рождение стиха?
Сложно описать процесс рождения стихотворения. Это та самая мантрическая мысль, идущая из космоса, облачающаяся в слово. Написание сходно с плетением ковра. Кажется, у восточных народов ковроплетение считалось не только видом искусства, но и наивысшим мантрическим действием. Словно обряд. У меня такое с написанием. Ты будто узор рифмой прокладываешь –ритмический рисунок текста.
Каких современных поэтов ты читаешь с удовольствием? Если ли такая категория среди уфимских?
Современную поэзию практически не читаю. Это не принципиальный подход. Просто нет ничего, что могло бы дать импульс к прочтению и вдохновить. Есть отдельные вещи у Полозковой, которые пленяют. Нравится кое-что из Дмитрия Воденникова, Марии Степановой. Скорее всего, мои познания определённо скудны. Но в моменты необходимого поиска вдохновения хочется припадать к источнику Серебренного века, нежели к современникам. Там было то самое уважение к Слову и порода. Аналогично с поэтами нашего города. Что-то понравилось, выхватилось слухом и сознанием, но так, чтобы хотелось потом отыскать и перечитать, – нет, таких нет.
Тебе свойственно амплуа затворника. Но в последнее время ты стала намного чаще появляться в поэтической среде в качестве участника. Что-то поменялось в твоих взглядах на публичность?
Я интроверт. Сторонюсь больших шумных компаний, разного рода массовых мероприятий. И это скорее в силу душевной органики, нежели снобизма. Публичность поэтической среды всегда смущала тем, что большой акцент делается на наличие ораторской речи и антураж чтеца. Это больше походит на нечто из области актёрства, или на проповедь. А поэзия – это исповедь, текстовый вариант – основа всего, без поставленного голоса, жестикуляции и выуживания кроликов из шляп. Мне кажется, что на сегодняшний день обёртка важнее содержания. Это культивируется молодыми творцами, и, на мой взгляд, ошибочно. Так что, по сути, взгляды на публичность не изменились. Просто появилось желание дать альтернативу. Воспользоваться своим правом быть, читать, доносить, но иным путём. Я хочу, чтобы мои стихи читали, да. Стихи нужно именно читать.
Это текстовый поклон Марине Цветаевой – на ее манер в стихах разрывать слова на слоги с помощью тире?
Марина Ивановна – не только любимый поэт, она – гуру. В ее стихах те самые “три кита“ – форма, звук, ритм, абсолютно гармоничны друг другу. Но “тире“ – это скорее поклон Смыслу и Слову в целом.
Если я скажу, что твоим стихам свойственна манерность и высокопарность, что они есть прямое продолжение твоего визуального образа, ты согласишься?
С “высокопарностью“ и “манерностью“ категорически не согласна. Эти слова несут оттенок крикливой пафосности, приторной и напыщенной. Для меня даже звукоритмикой своей они пусты. Не манерность и высокопарность, а стремление к изящной словесности в стихах. Стремление к лаконичной утончённости в образе. Это путь поэтапный, длиною в жизнь. Да, в творчестве и в образе я культивирую женское начало, а не гримасничанье гендером через эксплуатацию рифмы. Визуальный образ и стихи – единое целое, ядро и скорлупа.
На избитый совет “Если можете не писать, не пишите“, часто бросаемый матерыми поэтами в сторону молодых, ты будто отвечаешь строчкой “стихи будут, иначе смерть, капкан собственных сачков“. Всё настолько фатально?
Не стоит так буквально воспринимать слова о смерти (смеётся). Имеется ввиду духовное перегорание при физическом здравии. Поэзия – это выход в иные пласты. Ко мне в стихи часто приходят элементы воды – моря, реки, рыбы. Я говорю “приходят“, потому что именно приходят. Я ничего не вкрапляю намеренно. Жизнь – это вода, как известно из учебника по биологии. В мифологии вода – женское начало, она даёт жизнь, омывает, очищает. Об этом нам говорит и религия: ученики и первые последователи Иисуса были рыбаками. В психологии вода также ассоциируется с бессознательным, в глубинах вод скрыто знание. Для меня стихи – это вода и жизнь. Это выход из “капкана сачков“, то есть саморазрушения и прочих пороков, свойственных человеку. Поэтому от умирания – к жизни: иду от “израненностей“ бытового характера в стихию “ритморифм“. Тем и живу.
Спасибо, что приоткрыла завесы своей творческой лаборатории! Успехов и вдохновения!
Автор фото: Любовь Карасёва
