Розенкранц и Гильденстерн мертвы, или Шекспир наизнанку
В апреле 1967 года на подмостках лондонского театра Олд Вик была показана пьеса некоего Тома Стоппарда, начинающего драматурга, бывшего до той поры театральным критиком. Пьеса под названием “Розенкранц и Гильденстерн мертвы“ остроумно соединяла в себе классическое наследие Уильяма Шекспира и эксперименты Сэмюэля Беккета, интеллектуальные ребусы, виртуозную игру слов и чисто английскую иронию. Всем известная история Гамлета была показана под странным углом: с точки зрения двух второстепенных персонажей – Розенкранца и Гильденстерна, которые в оригинальной пьесе большую часть времени вообще отсутствуют на сцене. Стоппард же сделал их главными героями. Эффект получился, как если бы во время постановки Гамлета где-то за кулисами оставили включенную видеокамеру: на фоне слышатся обрывки шекспировского текста, появляются и исчезают Офелия, Полоний и сам Гамлет, а герои Стоппарда всё это время пытаются понять, какова же собственно их роль в этой кутерьме?
Экзистенциальная абсурдистская трагикомедия имела колоссальный успех. Автор сразу же стал знаменитостью, а пьеса классикой.
В 2017 году пьеса отмечает свой полувековой юбилей. Режиссёр Давид Лево, большой поклонник Стоппарда, символично представил новую постановку “Розенкранца и Гильденстерна“ на сцене того же лондонского театра. Российские зрители имели возможность увидеть этот спектакль на киноэкране благодаря проекту TheatreHD.
Итак, на сцене Олд Вик разворачивается абсурдный непостижимый мир, где подброшенная монетка может выпасть орлом девяносто два раза подряд, а также скорбные виды “местности, лишенной каких бы то ни было характерных признаков“. Ткань с изображением облаков образует своего рода пещеру, которая тянется на всю огромную глубину сцены театра, просцениум выдвинут в зрительный зал – эти минималистичные декорации Анны Флейшль создают ощущение бесконечного и в то же время замкнутого пространства. Совсем маленькими и потерянными выглядят в этой обстановке главные герои: деловитый и болтливый Гильденстерн (Джошуа МакГуайр) и блаженно-рассеянный Розенкранц (Дэниэл Рэдклифф). Или наоборот. Герои сами постоянно путают свои имена.
Хотя МакГуайр несколько перебирает с комической нервозностью, а игра Рэдклиффа смотрится более натурально, вместе они образуют довольно слаженный дуэт.
Особенно эта слаженность чувствуется в сценах, где происходит игра в “Вопросы и ответы“ – интеллектуальный пинг-понг, которым время от времени развлекаются Гильденстерн и Розенкранц. В этой постановке обмен репликами-подачами происходит на бешеной скорости и требует от артистов словесной ловкости почти на уровне акробатики, с чем дуэту вполне удается справиться. Однако никакие словесные трюки не позволят героям вывести на чистую воду Гамлета (Люк Маллинс), который предстает расчетливым хитрецом, морочащим всем голову и ведущим собственную игру.
Кроме того, все обитатели Эльсинора словно живут в отдельной реальности, которая, хоть иногда и пересекается с реальностью главных героев, остается для них непроницаемой и непостижимой.
Единственный, кто может свободно переходить между этими двумя мирами – Актёр, руководитель труппы бродячих артистов. Его потрепанные, но неунывающие “трагики“ живописно наряжены в эклектично-цирковые костюмы и изъясняются в основном неуклюжей пантомимой. Сам же Актёр в исполнении Дэвида Хэйга предстал весьма объемным и колоритным персонажем. Циничный сластолюбивый делец, в голосе которого драматические вибрации ветерана сцены сочетаются с дребезжанием базарного зазывалы, а во внешнем облике есть что-то флибустьерское (да и шоу он пытается похитить с поистине пиратской лихостью). В основное действие, однако, труппа и её “капитан“ не вмешиваются, предоставляя Розенкранцу и Гильденстерну самостоятельно двигаться к предначертанному еще Шекспиром печальному финалу.
Режиссура спектакля оставляет двойственное впечатление.
С одной стороны, она выстроена лаконично, в полном соответствии с текстом пьесы, с небольшими вкраплениями остроумных пластических и метатеатральных деталей вроде недоуменных взглядов Розенкранца и Гильденстерна по сторонам в момент, когда Полоний в торжественной “шекспировской“ манере обращает монолог к публике. С другой стороны, высокий темп диалогов несколько затушевывает их выразительность, а нервозно-комедийная энергетика постановки не дает полностью погрузиться в тонкости смысловой игры. Но как бы то ни было, существует объединяющее начало, которое связывает все актерские, сценические и режиссерские движения спектакля в единое живое целое. Это начало – текст. “Слова, слова. Это всё, на что мы можем рассчитывать“, как говорит один из персонажей пьесы.
Именно блестящий текст Тома Стоппарда является здесь главным героем. Текст, который пятьдесят лет спустя звучит по-прежнему свежо, остроумно и глубоко.
Ведь если величайшую трагедию вывернуть наизнанку, она, конечно, превратится в комедию, но не потеряет своей глубины. Фарс у Стоппарда – всего лишь внешняя оболочка, повод поднять, хоть и в ироническом ключе, темы более серьёзные. Кто мы в этом непонятном мире? Мы по умолчанию считаем себя главными героями своей жизни, но так ли это на самом деле? Разве мы читали сценарий этой пьесы? Почему всё непременно должно вращаться вокруг нас? Быть может, нам суждено произнести всего пару реплик и покорно сойти со сцены.
Куда всё движется, каковы правила игры, в которую мы ввязались, можем ли мы что-либо изменить – эти вопросы, наверное, в наши дни задают себе люди во всем мире.
И, как полагается классике (пусть и вывернутой наизнанку), в новую эпоху пьеса начинает обогащаться иными оттенками и смыслами. К примеру, по-новому хлестко и глубоко в век социальных сетей зазвучала фраза Актера: “Единственная вещь, которая делает существование переносимым – сознание, что кто-то на тебя смотрит“.
Поздравим ещё раз с юбилеем эту прекрасную пьесу. Пятидесятилетние “Розенкранц и Гильденстерн“ Тома Стоппарда, похоже, не просто молоды и живы, но ещё и бессмертны…
Фото: Tristram Kenton.
