Сказка странствий

Для них спектакль – это мир, в котором свои законы, названия, устои. “DEREVO“ во главе с Антоном Адасинским деформирует окружающее пространство и бережно ведёт через новый мир своего зрителя. И чтобы понять этот мир и сказанное “слово“, нужно этот мир принять как истинный, хотя бы на время спектакля. Конечно, этот “истинный“ мир каждый поймёт и увидит по-своему. Иначе и быть не может. Ведь для кого-то облитый глиной человек на сцене – это вульгарно, грязно. А для кого-то – это человек, рождённый и созданный из ничего. Начало существования рода людского.

Театром они себя никогда не называют (только по необходимости, на афишах), таких слов, как “актёр“, “спектакль“ тоже стараются (хотя бы между собой) избегать. Они делают своё дело и стараются говорить посредством дела и тела о главном для всех. Не о “высоком“, а о сакральном. О том, о чём чаще стали забывать.

Появились они ещё в 1988 году в Петербурге, но так как сильно выделялись, устраивали непонятные тогда уличные перфомансы, почитались в народе дураками, они не получили ни возможности показывать свои спектакли, ни площадки. Теперь они в Германии, в Дрездене. Им дали место в “Европейском центре искусств Хеллерау“. Они постоянно гастролируют, получают высокие награды.

То, что они творят (в сакральном смысле), важнее. Сакральное они доносят до зрителя не через эксцентрику, шоу, эпатажность, острую провокацию. Так может показаться, но, в действительности, это лишь способ “взять зрителя за руку“, привлечь его внимание, чтобы привести к истине. Они всегда вместе со зрителем. Могут бороться, могут спорить, могут любить и хранить. Но всё – вместе со зрителем. Их язык состоит из множества других языков, форм, театральных и танцевальных школ. За более чем двадцать лет своей жизни они сформировали свою манеру существования, которая постоянно видоизменяется. Их работа – их образ жизни. Постоянный тренинг, поиск образов в себе и мире. Они стараются фильтровать информацию, поступающую к ним, – чтобы не мешала работать. Чтобы мозг отключался и начинали работать душа и тело. Пример такой работы – спектакль “Мефисто-вальс“, в который Антон Адасинский, по его собственным словам, “вложил то, что не смог в фильм“ Александра Сокурова “Фауст“ (2011), где сыграл Ростовщика (Мефистофеля).

В пластическом спектакле зрителю легко обмануться. В драматическом мы как минимум услышим, что будут говорить актёры, поймём кто-кому-кем и что-почему-зачем. В пластическом спектакле (только если на программке всё не прописано) будут какие-то существа, люди, которые будут странно двигаться, порой будет казаться, что они кривляются. Восприятие спектакля происходит через образный ряд, ассоциации. Пластика исполнителя расшифровывается также через образный ряд, через состояния, метафоры. Из них, как из кусочков мозаики, складывается целостная картинка. И что интересно – творец этой картинки не тот кто дал нам эти мысли, образы. А мы сами. То есть мы понимаем, что нас ведут к некоему сакральному чуду. За руку, бережно, но в какой-то момент начинаем идти сами. Хотя есть и те, кто испугается “божественного“ и отступит, но и они почувствуют “священный трепет“.

В спектакле “Мефисто-вальсе“ я увидел историю Человечества в лице одного человека. Когда Человек рождается из праха, он слаб и раним. Природа выхаживает его. А потом он начинает ею пользоваться. Обжирается, становится похож на свинью, от которой противно. Его окружают непонятные ему страхи, люди, существа. С каждым из них он как-то взаимодействует. Он похож на пугало в поле, которое стоит на одном месте и думает, что вокруг него крутится весь мир, что он центр мироздания. Хотя он всего лишь пугало для ворон. А вороны что-то знают, но не скажут ему, а будут лишь дразниться… но он и от них отобьётся. Человек со временем вырастет, станет сильнее, величественней. А потом поймёт, что он дурак и глупо думать, что он король. Пугало он для ворон, будет стоять себе спокойно в поле. Позади него снизу вверх натянута чёрная ткань, у основания которой будет много-много следов, будто кто-то долгое время топтался на месте, не решался идти дальше. Потом, кажется, определился с направлением и пошёл точно вверх, несколько шагов, но очень важных. К истине.

Я увидел такую сказку. Те, кто сидели рядом со мной (если бы они это прочли), не согласились бы и рассказали другую, каждый свою, историю. Но будет что-то одно внутри у каждого из нас, что будет общим. И, к сожалению, я не знаю слова, которым можно это “общее“ передать. Ближе всего – слова “истина“, “улыбка“, “спокойно“. Они ближе всего, но очень далеки.

Это спектакль-притча о Человеке, его пути. О том, что всё равно в конце мы точно будем знать, к чему же мы шли всю жизнь, всё то время, что топтались на месте. Трудно только ответить на вопрос, в каком стиле или направлении двигается “DEREVO“. Они знают о танце практически всё. Это и буто, и модерн, и классика – множество различных танцевальных школ и направлений. Честно говоря, это абсолютно неважно. Важно услышать сказку, переданную через движения. Понять язык тела нетрудно. Главное – не думать. Пытаться анализировать и заниматься расшифровкой символов – глупое занятие. Осознание того, почему люди на сцене двигаются так, а не иначе, придёт само собой, если самому полностью погрузится в этот мир. Метафоры сами раскроют себя, если позволить заговорить им, а не говорить за них.

Хотя спектакль можно обвинить в присутствии грязи, кривляния, “шоутовства“ (это когда шоу пустое и красочное пытаются преподнести как нечто высокое, дерзкое по своей сути и эксцентричное), меня это никак не задело. “DEREVO“ создали сказку, и то, о чём говорят в ней Антон Адасинский, Елена Еровая, Татьяна Ланская, Глеб Синичкин и Анастасия Пономарёва, важнее для меня. Язык, которым они рассказывают свою сказку, оправдан действием, тем, что остаётся внутри после спектакля.

Во мне осталась эта “тропинка в небо“. Осталась сцена, где к Пугалу приходит Снеговик, влюбляется в него, отдаёт ему свой зонтик, чтобы тому не жарко было стоять, а сам тает. Счастливый, потому что спас другого, хотя сам… а что сам? Это любовь. Тут иначе и быть не могло. Остались забавные, непонятные и необъяснимые существа. Остался дым, наполнивший сцену в конце, в котором всё и растворилось. Я бы там тоже остался. Но нужно было идти дальше по тропинке.

Фото: www.derevo.org