“Гора“ – премьера в татарском театре: катарсиса не получилось

Я не была в уфимском татарском театре “Нур“ с 2022 года, и решила эту ситуацию изменить: взяла на заметку несколько спектаклей и решила начать с  премьеры 33-го сезона – спектакля “Гора“. В пятничный вечер житель_ницы и гост(ь)и города стекались под красиво сыплющим снегом  в большой театр бело-зелёного цвета, приятно подсвеченный фасадными прожекторами. Я обратила внимание на баннер с афишей на весь ноябрь и решила, что это хорошо, потому что инклюзивно: не всем легко выгуглить сайт театр, найти раздел афиши и сохранить инфу, заодно можно привлекать мимо проходящих людей, но обратная сторона медали – как эти баннеры потом утилизируются: экологично? или выбрасываются на свалку? Вопросики…

Быстренько миновав гардероб и запечатлев на телефон советские вайбы внутреннего интерьера (для подруг), я забралась на своё балконное место и, в ожидании спектакля, завязала смол-ток с соседкой – при каждом удобно случае надо практиковать свой разговорный татарский!

“Гора“ – это спектакль от известного татарстанского режиссёра Айдара Заббарова, который поставил его на сцене уфимского татарского. Начинается всё как комедия – из зрительного зала на сцену с шумом-гамом выходят актёры и актрисы в масках очень пожилых людей. Нам показывают татароязычных житель_ниц Ханты-Мансийского автономного округа, которые с транспарантом “Добро пожаловать в Югру“ и с большим пиететом встречают приезжего из Татарстана писателя Камиля Набиуллина, поют и танцуют для него, и Казань для них – недосягаемая святая земля предков.

Я это лицедейство считала не иначе как карикатуру на то, как воспринимается татарскость сторонними: “сабантуйная культура“ в виде песен и плясок, хранителями которой являются пожилые люди, а молодёжь здесь – подневольная: заплаканная девочка из-под палки поёт песню для гостя.

После такого предисловия начинается основная история: её расскажут главные герои спектакля, один из которых пожилой фронтовик Сәет – человек в инвалидной коляске, из-за своих ошибок разлученный с родиной, семьей и любимой женщиной. Спектакль поставлен по повести Ильдара Юзеева “Гора влюблённых“, и для меня, незнакомой с первоисточником, маркером времени стал стационарный телефон в квартире, из чего я предположила, что основное действие происходит в 80-х или 90-х годах. Рассказ Сәета переносит нас в его прошлое, где разворачивается история его жизни, осенённой любовью к односельчанке Мөнире.

Я обратила внимание на то, что все рассказчики в спектакле – мужчины. Сначала это пожилой Сает, потом его сын Өмет. Время от времени эту роль берёт на себя писатель Камиль, вовлечённый в эту историю как посредник и проводник.

Я ждала, что во второй половине спектакля, отведённой под историю Муниры, женщина сама расскажет её, но этого не случилось. Мунира осталась отражением чужого повествования, объектом мужских воспоминаний и интерпретаций. Голос согбенной женщины прорывается лишь в сцене, где она выступает защитницей важной для неё “горы влюбленных“. Мы видим силу и ярость женщины, уже глубоко пожилой, но готовой и сейчас пожертвовать собой. В персонаже Муниры заложен извечный троп “женщина-мать-земля“ – та, что рожает, растит, защищает, жертвует собой и ждёт от судьбы счастья. Где-то вычитала, что писатель Ильдар Юзеев взял в свою повесть истории двух реальных женщин. Воплощенные в судьбе Муниры, они вызывает сострадание и то же время – досаду от того, что мы, женщины, часто становимся заложницами в клетках отведённых нам ролей, и что патриархальная культура затягивает нас в болото так называемого “мифа о романтической любви“. Этот миф каждый день транслируется из каждого утюга, укрепляя в головах убеждение, что цель и смысл жизни женщины – это отношения с тем единственным, и всё – ради достижения пресловутого “женского счастья“. Для меня этот паттерн является безусловной ловушкой, и хотелось бы, чтобы всё больше женщин приходили к этому пониманию.

Если говорить про актуальность “Горы“, то в моих глазах его таким делает параллель с проблемой уничтожения природных объектов, которыми “славится“ наш регион. Политические вбросы эзоповским языком немного примиряют меня с беззубостью национального искусства. Говорят, прототипом “горы влюблённых“ в повести Юзеева стала Югамаш-тау в Янаульском районе Башкортостана.

А теперь про безусловно хорошее, ради чего стоит посмотреть этот спектакль: создатель_ницы “Горы“ использовали нетривиальные сценические приёмы, показывая как течёт время в жизни героев и героинь, как лето сменяет весну, зима – осень, и разные жизненные периоды Саета, например, участие в Великой отечественной. Хореографические вставки облегчают постановку и придают ей легковесность и динамичность. Интересный ход, когда Сәет и Мөнирә на сцене существуют в двух своих возрастных ипостасях – молодые и пожилые, и их герои двигаются параллельно и синхронно друг другу – как в разных измерениях. Круто придуманы сценические декорации, которые  ногофункциональные, и могут выполнять роль разнообразных объектов. Классно звучит музыка разных эпох – от хита 90-х “Су буенда учак яна“ до хита нулевых “Минем дөньяда“. Световые решения тоже супер. Если коротко: всё сценическое наполнение выглядит просто и симпатично. Кроме того, в “Горе“ очень крепкая композиция, вероятно, это можно сказать и про повесть-первоисточник. 

Но: от этого спектакля у меня осталось бы больше приятных впечатлений, если бы не одно неприглядное “но“. Приём, который я называю “выжимание слезы из зритель_ниц“.

Режиссёры и постановщики им иногда грешат. Как это обычно происходит: создатели выбирают какого-то персонажей-представителя уязвимой социальной группы и начинают выкручивать на максимум тумблер жалости к нему. На роль объекта жалости может быть выбрана женщина, которую тиранит муж и/или родня, как было в башдрамовском спектакле “Килен“, или человек с инвалидностью – как было в “Дыхание рая“ Салаватского драматического, или пожилая одинокая женщина – как в “Горе“. Ощущается это так, будто наступив на мою грудь, создатели выжимают сильные эмоции  (бугазыма басып хисләр чыгаралар). Поймите правильно: это очень важные истории, но то, как они показаны – это атас.  Я убеждена, что в плоскости драматургии важно не перейти границу, за которой натягивание струны переходит в манипуляцию зрительскими эмоциями. Каждый раз натыкаясь на такое я как будто надкусываю червивое яблоко, которое хоть и вкусное, но вот у тебя во рту отходы жизнедеятельности гусеницы, и эту мерзость надо срочно выплюнуть! От именитого режиссёра такого прокола я не ожидала. Крещендо драматического накала сворачивает не туда, если перекрутив тумблер и переступив за край, срываешься в пропасть… зрительского разочарования. Короче, использовать примитивный приём “слёзовыжималка“ – заведомо занижать планку своего спектакля. Уверена, сильных эмоций и впечатлений у зритель_ниц можно добиваться иными способами – силой художественного высказывания, например. Так что словить катарсис от “Горы“ не получилось. Увы!

 Фото: Эдуард Зарипов, из вк-группы “Уфа «Нур» татар дәүләт театры“.