“Служить бы рад, прислуживаться тошно“
– В 18.00 вы бежите с работы! Куда торопитесь?
– Жить тороплюсь!
Вчера побывала в камерном зале РусДрамТеатра на спектакле “Кофейный блюз“. В очередной раз столкнулась с ситуацией, когда капельдинерши в театре злоупотребляют своими обязанностями: видя, что парочка мест в переднем ряду зала пустует, одна из них командным голосом велела сидящим за мной школьникам пересесть вперёд. И звучало это как распоряжение, а совсем не как вежливое предложение. Понимаю, что сотрудница театра хотела как лучше, но получилось бестактно. Вспомнила, что перед “Антигоной“ её коллега из Башдрамтеатра пыталась настойчиво согнать меня с балкона в полупустой партер, и долго не могла принять того, что я не хочу сходить вниз по её прихоти, будь в партере хоть все места пустыми.
С таким отношением к зрителю надо что-то делать, друзья.
Спектакль “Кофейный блюз“ режиссёра Михаила Лебедева по пьесе Алексея Зайцева можно выразить одной фразой Чацкого из известной комедии Грибоедова: “Служить бы рад, прислуживаться тошно“. Молодой человек по имени Саша (Владислав Арсланов) работает юристом в частной конторе, где начальник – тиран и самодур, а подчиненные – раболепствующие холуи. Саша любит кофе и блюз, играет на гитаре в музыкальной группе, и хотел бы заниматься этим всю жизнь, но вместо этого он сидит в офисе ради зарплаты. Однажды он понимает, что всё это ему глубоко отвратительно: “Я понял, что мой начальник – это большая жирная крыса, которая хочет, чтобы я тоже стал таким же, поэтому я сказал ему всё, что я о нём думаю“, – говорит главный герой.
В моём случае спектакль попал в цель: не выношу трепетно-лебезящего отношения подчинённых к своему начальству. Некоторые люди, как лакейские персонажи Чехова, вот-вот согнутся в полупоклоне. Откуда это раболепие и некритичность а-ля начальник всегда прав? Пережиток советского прошлого? Один старший товарищ, будучи моим шефом по работе, как-то сказал золотые слова: “Начальству надо дерзить. Иначе оно дурнеет“. И конечно отвратительно осознавать, что ради места под солнцем, люди готовы унижаться и сносить все выходки вышестоящих. В спектакле эти ситуации очень гипертрофированно и едко обыгрываются: вплоть до сцены, где начальник придавливает стаканом руку сотрудницы, а потом возит её лицом по столу.
Здесь вспоминается эксперимент американского психолога Стенли Милгрэма, который в своё время показал, что необходимость повиновения авторитетам укоренилась в нашем сознании очень глубоко.
Настолько глубоко, что люди в ситуации угнетения продолжают выполнять указания угнетателя, несмотря на моральные страдания и сильный внутренний конфликт. В “Кофейном блюзе“ Саша противопоставлен своре лизоблюдов, что подчеркивается и через одежду героев: главный герой одет ярко, остальные – в серое. Распрощавшись с токсичными коллегами, Саша расстаётся с девушкой, а потом и с другом, который также не может понять его принципов, убеждений и поступков. Драматург поместил в свою пьесу пару актуальных зарисовок из жизни: про мать, забывшую ребенка на улице, про морального урода, который получает удовольствие, издеваясь над бездомными, и как он же разводит в интернете женщин. Символическое значение в спектакле приобрел для меня тот факт, что Саша предпочитает пиву кофе, что он не раз говорит со сцены. Я не противница алкоголя, но читая, например, в СМИ информацию, что власти Башкирии рассчитывают удвоить продажу алкоголя на душу населения, испытываю внутреннее содрогание. Поэтому вчера мне было приятно, что хотя бы со сцены уфимского театра нам говорят об обратном.
На фоне вереницы отрицательных персонажей Саша один – как Д’Артаньян, но почему-то и ему кажется нормальным ущипнуть незнакомую девушку в метро.
– упоминание этого случая проскальзывает в воспоминаниях его приятеля. Видимо, и драматург Алексей Зайцев считает подобное нормой, раз поместил это в свою пьесу. Этот жирный косяк вызывает желание рассмотреть постановку на предмет мизогинности, и вот что мы имеем: один мужской персонаж в “Кофейном блюзе“ обзывает всех женщин меркантильными и с восторгом рассказывает, как он приглашает их в свой город, а потом выключает телефон, другой сообщает, что “ни на одну бабу не променяет свою гитару“, мать, найдя потерявшегося ребенка, начинает истерично на него орать, и от садиста-начальника больше всех достаётся, конечно же, сотруднице. В довершение девушка главного героя оказывается расчётливой мигерой, покидающей его после сообщения, что их совместная поездка в Испанию отменяется. То есть образы женщин в спектакле сплошь негативные.
Если не брать в расчёт вот эту хрустящую в зубах андроцентричность и мизогинность, то спектакль неплох.
Динамичный, актуальный, с крепкой актёрской игрой, содержит в себе немало интересных режиссёрских ходов – не сказать, что они блещут оригинальностью, но по крайней мере смотрятся к месту. И я рада, что РусДрамТеатр ставит современные злободневные пьесы. А то, что автор пьесы и режиссёр не фемфрендли, так это может быть следствием незнания, что может быть иначе. Официально заявляю: иначе быть может. Надо лишь понять это и захотеть.
Фото: rusdram.ru.
