Антиэстетика как пятое время года
“То пятое время года! Только его славословь.
Дыши последней свободой, Оттого, что это – любовь“
– такую чувственную формулу вывела в свое время Анна Ахматова. Потому, взяв в руки сборник поэтических текстов Дмитрия Масленникова под названием “Пятое время года“, читатель скорей всего будет ожидать встречи преимущественно с лирикой любовной, но полностью обманется в своих ожиданиях – стихов о любви, как таковой, в нём можно пересчитать по пальцам. И любовь в строках автора видится вовсе не как возвышенное чувство, окрыляющее и вдохновляющее, а скорее – неким болезненным проявлением эгоизма. При поверхностном рассмотрении вообще может показаться, что стихотворчество Масленникова держится на трех основных китах – темах мазохизма, суицида и алкоголя: /Меня опознают по шрамам истерзанных бритвою рук,/по спиртом прожженной гортани, по горькому привкусу губ./ Чтение подобных зарисовок самоистязания мало кому, я думаю, доставит эстетическое удовольствие. Создаётся ощущение, что стихи в подобном тематическом ключе написаны в период подростковой рефлексии, в моменты терзания от невзаимной любви или непонимания взрослого окружения. Может, так оно и есть, поскольку стихи автором не датированы.
Что обескураживает в поэтических текстах Масленникова – так это обилие многоточий. Автор явно питает к ним большую привязанность. Эти пунктуационные бисеринки пестрят не только в окончаниях стихотворений, но и внутри них. Если в первом случае это еще можно интерпретировать как открытость концовки, то внутри текста они безжалостно нарушают его визуально-целостное восприятие, наделяя оттенком обрывочности. Что это? Незаконченность мысли или желание вложить в словоряд некий таинственный смысл, нарочитую недосказанность? Практически каждый стих обременен подобными точечными пробелами. И это явление можно смело отнести к составляющим стиля автора. Только не со знаком “плюс“.
Нужно также отметить чрезмерно назойливое употребление в стихах личного местоимения “я“, и, как результат – автор крепко вжился в своего лирического героя. Не обошлось и без спасительно-пророческой самоиронии: /Господи!!! Сколько строчек. И ни в одной – стиха!/ или /Сделайте памятник мне:/ Из земли – голова и колени:/ Я утонул в дерьме собственных стихотворений…/
Не чуждо автору и желание эпатировать: /Три литра пива, литр водки./ Поговорить? Изволь, дружок./ Мне не впервой снимать колготки. /С до боли незнакомых жоп…/.
N-ную долю в сборнике занимают акростихи. Это когда по заглавным буквам строчек можно сложить слова или целые предложения. (Например, слово “бзик“ три раза подряд). В “Мирутраль“ проскальзывает подражание футуристам (привет, Крученых!), а в “Венке поэм и стихотворений“ представлен весьма интересный набор окказионализмов – “творем и стихопоэмий“, “полуослиновошь“ и др.
А вот метафоры и неологизмы, призванные насыщать стихотворные строки, нечастые гости в стихах Масленникова, и обнаруживаются лишь в следовых количествах: / я твои губы окутывал в одеяло из слов…/, /два робких глотка тишины…/. Красиво, но мало. Потому в эстетическом порыве остается лишь смаковать их отдельно от всего текста, невольно выдергивая из стихотворной толщи. В конечном счете, бытовое – насущное пересиливает, перекрывает и снова льется: /Пью пиво. Курю явовскую «Приму»./Мне почему-то очень хорошо…/есть водки литр, поверьте, это стимул, / чтоб вены не распарывать ножом./
Что характерно для стихов Масленникова, так это прямолинейность, выразительный слог и легковесность, что упрощает процесс их восприятия. Весь сборник можно прочесть на одном дыхании, да вот только однообразие тематики может нагнать уныние. В то же время нельзя не заметить наличие в нем отдельных структурно-монолитных стихов, способных создать цельную поэтическую картину, но, увы, их не так много, как хотелось бы. В основном же это бульварно-бытовые зарисовки, описывающие фрагменты действительности, когда-то, видимо, имевшие место быть в жизни автора, тем ему и ценные: /я так устал, что водка не брала, /а лишь привычно обжигала горло,/в вагоне от кого-то потом перло, / и было гадостно — такие вот дела./
Дочитав сборник до конца, читатель может попытаться ответить на вопрос: что же для автора является пятым временем года? Если из всех стихов составить единое полотно, то картина вырисовывается удручающая: это и город, пропитанный запахом бензина и пива, и навязчивые суицидальные попытки с полной уверенностью в невозможности намеченного: /собака кровь лакает на полу,/ я знаю, что сегодня не умру/и прочие безрадостные картины самоистязания: /Теплой кровью задушен, я цеплялся за душу,/пытаясь затолкать ее обратно в рот…/
Всё же главное сделано: есть поэтические тексты, узнаваемый почерк (вспомнить хотя бы про обилие многоточий и специфическую тематику), появился сборник, и, к счастью, отдельные хорошие стихи. К сожалению, – только отдельные: /Я упал на колени — слова пеной у рта…/Ты сказала: “Знаешь, чай твой несладкий, /Мне кажется, это просто водопроводная вода“./
Текст публиковался в ж. Гипертекст №
